П.И. Филимонов «Травник, или Наш сад»

sadovni01

В далекое советское время, когда я днем сидел дома и смотрел по телевизору все передачи подряд, одной из них была передача о том, как бы нам лучше обустроить приусадебное хозяйство, под незатейливым названием «Наш сад». Нужно оговориться, исключительно для лучшего понимания ситуации, что тогда я смотрел исключительно русскоязычные каналы и ни о каких возможных альтернативах даже и не подозревал. Передачу «Наш сад» вел седой мужчина — видимо, профессионал в данной области, который поставленным голосом, с придыханием рассказывал про мульчирование и компостные ямы. Он, скорее всего, еще много разного другого тоже рассказывал, но вот эти два термина особенно запомнились. Не сказать, чтобы я эту передачу как-то особенно смотрел. Просто телевизор был включен, мужчина вещал, я вздрагивал на «мульчировании» и буквально на несколько секунд завороженно устремлял взгляд в экран.

Но были и люди, которые, очевидно, смотрели эту передачу тщательно. Возможно, даже записывали. Возможно, если у них не было видеомагнитофона, записывали ручкой в тетрадку — конспектировали, иными словами. Потом они вырастали, карьерные водовороты уносили их в совсем другие стороны, но страсть оставалась страстью — что ты можешь с ней поделать, на то она и страсть.

Дошло до меня, о великий султан, что на одном большом-пребольшом и важном-преважном заводе была директором дама, которая много смотрела передачу «Наш сад». Смотрела она ее в юности, когда еще не была директором большого-пребольшого и важного-преважного завода, а просто помогала маме и бабушке с приусадебным хозяйством. Девочка росла, продвигалась по всяческим лестницам и добилась положения директрисы. Впрочем, сама она этого слова не любила, а предпочитала веско и лаконично именоваться женщиной-директором.

Для этой истории не имеет решительного значения, что именно производил большой-пребольшой и важный-преважный завод. Главное, что он производил телодвижения. Пыхтел, шипел, выпускал пар из своих многочисленных труб: видно было, что здание не простаивает, работа идет, жизнь кипит. Утром народ стройным потоком входит в ворота предприятия. Вечером таким же стройным потоком выходит — все, как у братьев Люмьер. Возможно, даже по сирене. А наша дама-директор всем этим делом руководила. Кто говорил, что хорошо руководила, кто говорил, что не очень хорошо руководила, а кто и вовсе имел наглость утверждать, что из рук вон плохо руководила. Мы, конечно, не будем слушать эти злые языки и обращать на них какое бы то ни было внимание, но рассказывали они, будто дни и ночи свои проводит наша женщина-директор исключительно в социальных сетях, где и погрязла раз и навсегда, перепоручив управление заводом стечению разнообразных авосей и обстоятельств. Дело худо-бедно двигалось само по себе. Но так — мы настаиваем — говорили исключительно недруги и злопыхатели. Доподлинно же известно, что руководить нашей даме-директору нравилось. Нравилось проводить собрания трудового коллектива и вещать там о близких и дальних перспективах завода по превращению его в самое процветающее предприятие Вселенной. Нравилось выдумывать и проводить в жизни многочисленные реформы на своем заводе, структурировать его, реструктурировать и переструктурировать, вводить новые отделы и должности и упразднять их через год. От этого жизнь кипела еще больше, и это бурление радовало душу нашей дамы.

Но пуще работы радовало ее душу давнее, пронесенное с детства хобби. У нее было большое приусадебное хозяйство, и она, помня передачу «Наш сад», выращивала там все, что растет в нашей стране. И даже немножко больше. Оказалось, что просмотры указанной телепередачи пошли впрок, или просто был у нее к этому прирожденный талант, только росло у нее на хуторе все, что только может расти. Она бросала в землю семечко, или прививала побег, или высаживала рассаду — и все занималось, колосилось и плодоносило. Это нравилось, но было как-то обыденно. Хотелось удивлять. Любой женщине-директору свойственны амбиции, а удивлять — очень типичная амбиция для любой женщины, даже не директора. И она стала экспериментировать, выращивать разные сложные культуры, приправы, малоизвестные пищевые травы и даже некоторые экзотические для наших краев культуры. С экзотическими культурами получалось не всегда — некоторые из них просто замерзали в наши своенравные зимы, в остальном же успех продолжал ей сопутствовать. Хотелось как-то развить успех, принести пользу человечеству и опять удивлять — и она стала готовить. Готовить и писать. Сейчас уже трудно вспомнить, о великий султан, что пришло к ней первым — желание писать или желание готовить. Она стала описывать все эти редкие культуры, фотографировать их, биологически и кулинарно классифицировать, размечать периоды поливки, цветения, плодоношения, опыления, удобрения, мульчирования (как же без него-то). Словом, составила несколько справочников садовода. Справочники пользовались успехом, правда, более умеренным, чем дама-директор предполагала. Скорее всего, потому, что она не уделяла большого внимания распространенным повсеместно культурам, а писала все больше про базилик, краснокочанную капусту и ежу. Из издательства ей намекнули о том, что хорошо бы выйти на принцип серийности и осчастливить и простых помидороводов. Дама-директор немного поворчала про себя о том, что приходится растрачивать свой талант на таких бесхитростных читателей, но поклонники есть поклонники, им в зубы тоже не смотрят, так что, естественно, согласилась. К моменту, до которого дошла наша история, из-под ее огородного пера вышло три или четыре справочника. А кроме того — примерно столько же кулинарных книг. Здесь ею даже двигала некая идея. Идея сводилась к принципу безотходного производства. Помимо всего прочего дама-директор была довольно прижимиста по характеру, в чем отдельно нет совершенно ничего плохого. Да и в совокупности тоже нет. Поэтому долгое время ею владела грусть по поводу того, что какое-то количество выращенных чудес пропадает без пользы. И плюс она как раз прочитала у какого-то своего заграничного коллеги, что идеальный огород — это такой огород, из которого съедается все. До травинки и до последнего корешка. Только, писал этот заграничный гуру, пока такое недостижимо.

«С хера ли недостижимо?» — подумала наша героиня и принялась достигать. Итогом тому, как уже было сказано, стали несколько кулинарно-огородных книг, посвященных салатам, пирогам, супам и прочему, что можно произвести, почти не отходя от грядки на кухню.

И вот тут мы снова возвращаемся на важный-преважный завод. Чтобы протестировать свои салаты из сныти и супы из одуванчиков, дама-директор упоенно кормила ими приближенный круг своих подчиненных. На различные праздники, дни рождения коллег и юбилеи цехов, которые, как водится в больших коллективах, случаются через два дня на третий, она закатывала в баночки и приносила очередные кулинарные шедевры на пробу определенной части коллектива. Все ели и нахваливали. Отчасти потому, что не нахваливать не могли в силу субординации, отчасти потому, что и правда вкус иногда получался необычный и интересный. В конце концов, не так часто доводится пробовать парфе из пастернака или мусс из козельца. Дама-директор смотрела на счастливые и гастрономически вдохновенные лица подчиненных, и зрел в ее голове один план. Ей оставалось сделать несколько небольших шагов в направлении негласного титула лучшей огородницы страны. Ведь в маленькой стране это зачастую бывает пределом амбиций. Мы знаем наших лучших астрологов, наших лучших предсказателей погоды, наших лучших экспертов по банным веникам. Их приглашают на радио и телевидение, у них берут интервью по разным животрепещущим вопросам. Они, проще говоря, звезды. Такой звездой постепенно становилась и наша дама-директор. И у каждой из этих звезд существует в жизни какой-то свой водораздел, рубикон, перейдя который, они закрепляются в своем статусе раз и навсегда — их уже с него не свинтить.

Потому что тебе ли не знать, о великий султан, что популярность и слава — вещи эфемерные и непрочные. Сегодня ты поешь на сцене в сверкающих стразами балетках и красивых трусах, а завтра продюсеру не понравится, как ты у него отсасываешь, он не выдаст тебе для разучивания новую прекрасную песню, и поглотят тебя летейские воды забвения. Сегодня ты прыгаешь в высоту на два метра и сорок сантиметров, считанных миллиметров не дотягивая до мирового рекорда, а завтра в случайном пьяном танце рвется твое ахиллово сухожилие, и тебя красным жирным карандашом вычеркивают из книги спортивных достижений. Все это преходяще, все это пыль, прах и тлен. Но есть сферы деятельности, схожие с той, что избрала для себя наша дама-директор, в которых возможно держаться на плаву при помощи одного-единственного за всю жизнь грамотно продуманного хода. Ты предсказатель и однажды попадаешь в масть: все твои предсказания на год сбываются, включая самые важные, вроде президентского развода и отставки министра коммуникаций, застуканного в кабине самолета, куда он в нетрезвом состоянии забежал порулить. После этого ты всю жизнь можешь ничего не делать, не попадать больше ни в одно произошедшее событие, говорить страшную, но интересную ерунду — неважно. За одно это попадание ты всегда будешь в топе, в тренде и в телеэфире. Так складывается, что уж мы тут можем поделать. Или можно раз в жизни сказать одну зажигательную речь, рассказать всем сон, который тебе приснился в ночь накануне и как-то виртуозно увязать его с текущими политическими событиями. Просто красноречиво потрепаться в микрофон — после этого можно не то что в телевизор попасть, а вообще в историю войти. И потом уже просто благостно улыбаться, поглощая икру и шампанское, мямлить и выражаться нечленораздельно — запас красноречия-то был выдан небезграничный. Это, опять скажу, неважно — дело уже сделано, можно до конца жизни заседать в президиумах и в жюри шоу «Пыльтсамаа ищет таланты».

Увлечение, которому отдала себя наша дама-директор, было как раз из таких. Она уже утвердилась в роли ведущей огородницы страны и одной из главных сочинительниц кулинарных книг о питательных свойствах крапивы и сныти, ее рецептами пользовались наши повара на международных конкурсах, когда надо было удивить международную общественность чем-то очень аутентичным и эндемичным. Оставался один триумфальный шаг, после которого можно было бы беспрепятственно почивать на лаврах. Дама-директор долго продумывала этот шаг. Точнее сказать, сама идея пришла к ней довольно быстро, в общих чертах. Приближался ее юбилей. И идея сводилась к тому, что весь стол, который будет радовать юбилейных гостей, будет составлен из блюд, приготовленных лично дамой-директором из того ассортимента, что растет у нее на грядках в приусадебном хозяйстве.

Но это в общих чертах. Дальше начинались частности, над которыми нужно было ломать голову. Во-первых, блюд должно было быть достаточно много, чтобы стол ломился и казался разнообразным и изысканным. Во-вторых, они должны быть достаточно сытные, потому что мясо-рыба-курица по понятным причинам исключались, и надо было, чтобы никто этого не заметил. В-третьих, гостей нужно было удивить. Простыми салатами из помидоров и огурцов тут, понятно, было не отделаться. Приходилось перелопачивать свои кулинарные книги, выдумывать новые рецепты и на несколько шагов опережать свое собственное воображение. Дама-директор даже социальные сети на время забросила — так сильно вовлеклась в процесс изобретения юбилейного меню. Но вот, кажется, все было готово. Юбилей был как раз в конце сентября, так что свежего продукта хватало с лихвой. На юбилей дама-директор решила пригласить половину трудового коллектива, своих коллег-директоров других важных-преважных заводов и даже несколько людей из министерства. Они бы, люди из министерства, конечно, и так бы пришли, им положено было по трудовому кодексу. Но так бы они пришли, прочитали адрес-поздравление и ушли бы. А так, будучи официально приглашенными, они с удовольствием останутся и опробуют многочисленные салаты из одуванчиков и отбивные из подорожника. Вдобавок существовало еще одно маленькое соображение. У этих, из министерства, было много знакомых журналистов, и можно было предположить, что хотя бы кто-нибудь из них хоть какого-нибудь представителя СМИ да возьмет с собой. Все приглашения за пределы трудового коллектива уходили на две персоны. А раз будут журналисты, будет и некоторое освещение в прессе. И заключительный шаг будет сделан. Чудесно все складывается.

В трудовом коллективе приглашения на юбилей директора распределялись сурово. Согласно выработке. Поскольку дама-директор поняла, что каково бы ни было ее финансовое положение, весь трудовой коллектив она в любом случае не потянет, то она решила этими приглашениями премировать. За хорошую работу, за общественную активность, за поднятие имиджа завода в глазах мировой общественности. В конце концов некоторые приглашения она выдала просто тем людям, которые были ей симпатичны. В каждом трудовом коллективе, особенно в таком, где есть дама-директор, всегда бывают какие-то неосознанные любимчики, которые понравились высшему начальству просто своей широкой улыбкой, смелыми речами или модным рабочим комбинезоном. В коллективе приглашения распространялись на одного. Дама-директор почему-то не горела желанием наблюдать вторые половинки своих сотрудников, независимо от их пола и возраста.

Получившие приглашение сотрудники воспринимали его, по большей части, как трудовую повинность, но были и такие, кто готовился к предстоящему торжеству с искренним энтузиазмом: выбирал праздничное платье или же костюм и даже втайне готовился сказать тост. С другой стороны, некоторые отщепенцы пытались отмазаться от посещения юбилея, спешно выдумывая себе операции, которые никак нельзя перенести, и прочие отговорки.

Высокопоставленные же гости, коллеги-директора и люди из министерства, наоборот, жаждали и с нетерпением ждали предстоящего юбилея. Так уж устроен человек, что предвкушение праздника, даже самого завалящего, веселит и ласкает ему душу. Потом, конечно, сам праздник далеко не оставляет такого же ощущения, он неизбежно как-то скомкивается и уходит в вечность намного раньше, чем человек успевает его прочувствовать и осознать. Тем более, коллеги нашей дамы-директора так же, как и она, очень много работали, почти не имели свободного времени. И любое отступление от рутинной жизни было для них подобно глотку свежего воздуха.

И вот долгожданный день наступил. Работа на важном-преважном заводе, разумеется, не останавливалась, но тех несчастных, кто вынужден был в этот день выйти на смену, попросили работать максимально негромко, чтобы лязгом деталей не мешать гостям наслаждаться праздником.

Наверху, в столовой завода, был накрыт шикарный стол. Специально выкрашенные и напомаженные заводские поварихи и подавальщицы стояли крахмальным почетным караулом по обе стороны ломящегося дарами огорода стола. Поварих положение вещей несколько напрягало, поскольку им не было доверено приготовление блюд, но за представительность обещалась двойная зарплата в текущем месяце и премии до конца года, так что они поворчали-поворчали да и смирились. Подавальщицы, напротив, были преисполнены сознания важности своей миссии, держали грудь вперед и тянули лица в улыбках в надежде на то, что кто-нибудь из высокопоставленных гостей одарит их своим милостивым вниманием. Никогда нельзя упускать возможность устроить свою судьбу.

Столы, как уже было мельком упомянуто, ломились дарами огорода не без претензии на изысканность. Там были — чтобы не соврать — салаты с базиликом и снытью на картофельной основе, пироги из белены (проверенные и очищенные, тестированные, безопасные), профитроли из цуккини и патиссонов, помидорно-цикориевые ежики, котлеты из максимально приближенного к мясу по калорийности пустырника болотного и масса еще чего, все в том же духе. Дама-директор лично отпечатала на компьютере пояснения к каждому из блюд, вроде музейных этикеток, даже на двух языках, демонстрируя тем самым свою толерантность и адекватность в понимании окружающей обстановки. И лично поясняла желающим, как готовить то или иное блюдо. Интересующихся — чисто из вежливости — было прилично. Никто, конечно, не собирался повторять это дома, но отчего же не сделать человеку приятное, он все-таки трудился, старался, готовился удивлять.

Постепенно гости то ли подвыпили и избавились от понятной нерешительности в борьбе с неизвестностью, то ли просто убедились в безысходности и в том, что нормальной пищи не предвидится, и стали смелее налегать на предлагавшуюся экзотику. Чем больше уходило алкоголя — а им, о великий султан, наша дама-директор запаслась поистине в титанических количествах, — тем охотнее гости ели салаты из редиса и козельца, рулетики из кольраби с крапивой и восхитительный, нежнейший пирог с эстрагоном. Разговоры лились ручьем, впадающим в бурную реку, было весело, кто-то неизбежно оккупировал ноутбук и запускал с ютуба различные музыкальные композиции, провоцировавшие собравшихся иногда на танцы, а иногда на живое обсуждение тенденций музыкальной моды.

Никто, как можно догадаться, не ушел с праздника обиженным. В плане еды гости подмели практически все, с лучших заводских подавальщиц лилось по семь потов, а лица их выражали недовольство. Обычно, когда на заводе устраивались какие-нибудь большие праздники вроде этого, им обязательно что-то доставалось, какие-то остатки еды в приличном состоянии, которые можно было взять домой и которые немало способствовали экономии семейного бюджета. Здесь — нет. Осталось крайне мало, да и то выглядело так, что ни одна из подавальщиц не решилась переложить это в специально заранее заготовленные пластмассовые коробочки.

Что их и спасло. Потому что на следующий день все шестьдесят восемь гостей были в срочном порядке госпитализированы с острыми признаками пищевого отравления. Тридцать шесть из них спасти не удалось, включая саму юбиляршу. На ее могиле растерянные родственники выбили трогательную надпись:

«Здесь покоится Дама-Директор, лучшая травница и огородница Эстонии своего времени. Нам будет не хватать твоей изобретательной стряпни».


читать на эту же тему