Психологическое закулисье механического «Ставангера»

Возвращение «Другого театра» под названием «Новый театр» ознаменовалось премьерой спектакля «Ставангер» по пьесе Марины Крапивиной. Над постановкой работали обладатель «Золотой маски» режиссер Юрий Муравицкий, местные актеры, известные по своим ролям в Русском театре и в Русской театральной школе, а также таллиннская группа «Ольгаклешъ». Коллаборация, прямо скажу, получилась будоражащая. Равнодушных не было. Спектакль уже пригласили на проходящий в Перми фестиваль театра и кино о современности «Текстура».

После заключительного показа я (Д) побеседовал за кулисами с Мариной Крапивиной (М), Юрием Муравицким (Ю) и исполнительницей главной роли Алиной Кармазиной (А).

М: Я не ходила на репетиции. Да и не смогла бы. Ведь я живу в Москве. Конечный результат просто прекрасный. Мне очень понравилось решение Юрия Муравицкого. Он ушел от психологического театра. Пошел по пути отстранения. И это кажется мне идеальным решением для такого текста. Получилось замечательно.

Д: Я был на прогоне спектакля, и мне кажется, что сейчас, к последнему показу, на сцене был воплощен кукольный домик, где все бегают, как заводные, а самые яркие эмоции выражаются абсолютно механически. Вы именно такой механистичности пытались добиться в своей пьесе?

М: Нет, Вы знаете, я, когда пишу, — не представляю, как все в итоге будет. Пишу, как пишется.

Д: А чем обусловлен выбор темы?

М: У меня много друзей, которые уехали на Запад, в разные страны. Кто в Германию, кто в Норвегию. Я, кстати, была в Ставангере, поэтому решила написать про него, так как знаю этот город лучше, чем другие места. Одна знакомая рассказала мне жутковатую историю. Надеюсь, что с ней сейчас все в порядке. Она по рабочей визе уехала в Италию к своему жениху. Когда он приезжал к ней — все было в порядке. А когда она уехала туда — началось нечто шизофреническое. Про Норвегию такие же истории были. Это все собирательные образы. Мне кажется, что есть определенные иллюзии, которые хотелось бы развеять. Передачи на эту тему я смотрела, а вот фильмов или спектаклей не встречала. А если даже они и есть, то сделаны в жанре мелодрамы. Мне же хотелось показать жизнь такой, как есть. Показать реальность. Может быть, даже не думая о законах драматургии.

Д: А мне это действо с его механистичностью напомнило концерты группы Kraftwerk.

М: Это, кстати, одна из моих любимых групп.

Д: Кстати, о музыке. Юрий, почему было решено задействовать в спектакле таллиннскую группу «Ольгаклешъ» и были выбраны именно эти песни?

Ю: Когда мы стали обсуждать спектакль с продюсером «Нового театра» Наташей Маченене, она сказала, что мне стоит послушать эту группу. Я посмотрел на YouTube видео с их выступлением на какой-то вечеринке и сразу понял, что это будет попадание в десятку — очень мощный контрапункт. Это то, что дает объем всей истории. Если бы не было этой группы, то мы бы делали совсем другой спектакль и контрапункт выстраивали бы иными средствами. Я понял, что есть возможность сделать постановку очень монотонной, монохромной за счет отбивок в исполнении «Ольгаклешъ».

Д: А как спектакль мутировал на протяжении трех открытых показов?

Ю: Если учитывать прогон, то было четыре показа. Я думаю, что он еще будет развиваться. По крайней мере, я вижу, куда это можно дальше двигать, чтобы усилить тот эффект, которого хотелось добиться. После прогона сделали корректировки, первый показ был очень точным. Второй показ, как это часто бывает, на откате. То есть был момент выбора — качнуть в сторону психологической достоверности или в сторону китча. Мы выбрали второе. А во время третьего спектакля мы окончательно ушли в китч. В дальнейшем мы будем работать над тем, чтобы этот китч, формальное существование, были максимально естественными. Тогда эффект усилится. Когда нельзя будет вставить иголку между формальным и реальным существованием, тогда мы добьемся нужного эффекта.

Д: Это ваша первая работа с местными актерами?

Ю: Да.

Д: Расскажите о впечатлениях. Может быть, вы что-то особенно хотели бы отметить по ролям?

Ю: По ролям была явная гонка за лидером. Кто-то выходил на полкорпуса вперед, кто-то догонял, обгонял. Это очень правильный процесс. Мне кажется, что наше главное достижение — это то, что нам удалось создать команду, получилось найти общий язык, и был большой кредит доверия. У каждого актера есть свой опыт, и они, так или иначе, склоняются к нему, а не к предложенному варианту режиссера. Мне очень приятно, что у нас было взаимное доверие и настоящий творческий процесс.

Д: Марина, насколько то, что Вы увидели на сцене, коррелировало с тем, что Вы представляли в момент написания пьесы?

М: Я до этого видела несколько читок в Москве. Это, конечно, особый жанр, отличающийся от спектакля. Там были совсем другие решения. Но увидев версию Юры, я могу сказать, что это наиболее точное и адекватное прочтение, какое я только могла себе представить.

Ю: Я хочу добавить, что это еще не стопроцентный результат. И меня бы насторожило, если бы сейчас было иначе. Если бы идти было больше некуда. Я знаю, как развивать этот спектакль дальше. Мне нравится этот город, команда, с которой мы работали, так что даст Бог — еще сложится, будем работать дальше.

Д: Алина, а как Вы себя ощущали на протяжении всех этих показов?

А: В первый день — на прогоне — была полная растерянность. Ты пытаешься собрать себя в кучу, собрать свой мозг, но ты слишком занят собой, поэтому по большему счету этого не получается. Если же проследить развитие моих ощущений от первого показа, когда была сдача, до четвертого раза, то это было возвращение к себе, освобождение от всех ненужных вещей. В итоге мы все сделали так, как надо. По личным ощущениям — больше всего удался последний показ.

Д: Я заметил нечто общее между персонажами, которых Вы играете в разных спектаклях. Этакие потерянные женщины. Насколько Вам легко уживаться с такими героинями?

А: Ну, я играла не только таких персонажей. То, что героини пьес Вуди Аллена и Марины Крапивиной чем-то похожи, это просто совпадение. Они действительно растерянные женщины. В первом случае, правда, Ариэль не очень страдает от своей неопределенности и нахождения в свободном полете. А героиня Марины Крапивиной Ирина — не самая добрая женщина, прибывающая в стрессе. Но при этом она сосредоточена и пытается достичь своей цели. Сейчас многие люди не понимают, что является камертоном. Поэтому спектакль «Ставангер» симпатичен зрителям — они узнают себя, свою растерянность. Режиссеры попадают в десятку, выбирая подобные темы. Мне кажется, многие люди в наше время находятся в состоянии растерянности, постоянно задаваясь вопросом: «Я же столько всего делаю, чтобы быть счастливым, почему же не получается?».

Д: И почему не получается?

А: Потому что все слишком стараются быть счастливыми. А надо просто расслабиться и быть.