Кукла как искусство самоанализa

C милым собеседником Антоном Фрё мы прогулялись по кукольным мирам Таллинна. Восторгались, смеялись, дивились, изменялись. И убедились, что кукла — настоящий кладезь креативной мысли, мастерски воплощенной в трехмерном пространстве.

ТЕОРИЯ

Мы все играли в куклы. Они — неотъемлемая часть человеческого детства и одна из наиболее ранних форм изобразительной деятельности. Кукла принимает на себя функцию манипулируемого партнера по коммуникации. По сути дела, манипулируя и коммуницируя с куклой, ты общаешься сам с собой. Но кукла как бы задерживает твой импульс-послание, создавая зазор для образования нового смысла, происходит отстранение, отчуждение. Субъект перестает быть равен себе с поправкой на куклу-время.

Это похоже на тренировку в теннис у стенки. Со стенкой ты можешь спокойно пикироваться, не ожидая никаких подвохов ни от кого, кроме себя. И так ты изучаешь свои слабые и сильные стороны. Поэтому куклы так важны в детстве, когда ребенок только осваивает семиосферу своего родного языка: живое общение в языке должно сопровождаться периодами самоанализа, когда есть время безопасно проиграть важные для тебя коммуникативные ситуации.

Это основа игры. Ты всегда играешь прежде всего сам с собой, хотя наличие настоящего партнера повышает смысловые потенции (непредсказуемость) в разы. Что, соответственно, повышает ценность победы. Однако, полную свободу самовыражения ты можешь позволить себе только наедине с собой. Как только начинаешь учитывать партнера, твое поведение отклоняется от твоих замыслов, то есть от самого себя.

Кукла в этом смысле — идеальный спарринг партнер. Двойник, дающий тебе возможность взглянуть на себя со стороны, но остаться собой. Двойник, свидетельствующий о божественной природе самого Языка. Кукла отвечает тебе из твоей языковой памяти, и часто отвечает неожиданно. Язык существует в носителях, но он не совпадает с суммой носителей. Язык — это живой организм, обладающий собственной логикой причинно-следственных связей, который проникает в нас из семиосферы по множественным каналам коммуникации. Он поселяется у нас в мозгу и до определенной степени управляет нашими действиями. Язык — это программа, определяющая картину мира, развертывающаяся каждый раз по-новому в конкретном мозгу, то есть среде своего обитания. Эволюция природы есть эволюция Языка как принципа. Мы видим, сколь разнообразно описывает, то есть создает, Язык наш мир. Множественные точки зрения на мир задают напряжение относительности любого сообщения, но вместе составляют некий целостный фантом, в котором мы обитаем.

Человек научился воспроизводить логику той или иной системы, того или иного языка, то есть научился создавать новые виртуальные миры, населенные воображаемыми собеседниками. Играя в куклы, мы клонируем свое сознание, помещая его в разнообразные материальные формы, зачастую весьма причудливые. В сущности, нет никаких ограничений в материале и форме, из которого ты сделаешь себе такую куклу-собеседника. И каждый раз эта форма будет отклонять твой импульс-сообщение в более или менее предсказуемом направлении.

В кукле человек воплотил идею внешнего наблюдателя. Этот наблюдатель — Язык. То, что нематериально в принципе — позиция, точка зрения, перспектива — все эти абстрактные понятия получают материальное выражение в симулякре собеседника. В этом кукла смыкается с идолом. Вообще можно сказать, что кукла — это переносной, манипулируемый, персональный идол, искусственный медиатор между тобой и высшими инстанциями Языка.

Кукла-игрушка — cамый твой интимный собеседник, которому в детстве ты мог доверить все свои секреты, секретные даже для мамы. Кукла делит с ребенком постель и сны. Кукла, и шире — игрушка, — это оберег и осязаемый мнемонический якорь. Важно, что игрушки трехмерны, осязаемы, манипулятивны, они принадлежат прежде всего чувственному, а не умственному миру. При этом в каждой игрушке сжата программа того или иного характера или принципа устройства. Это может быть любимый герой мультика или книги, у которого есть свой имидж, характер, аура. В сущности, это такой детский тотемизм¹, неслучайно, наилюбимейшей игрушкой маленьких и больших детей остается мишка Тедди.

В узком смысле кукла — прерогатива девочек, хранителей коммуникативных семейных программ. Здесь простор для манипуляций. Барби задает стандарты идеального тела и образа жизни. Для мальчиков куклы принимают облик врага, которого надо разобрать на части.

Двойственность куклы волнительна. И это уже не про детей, а про взрослых. Кукла как канал коммуникации с Языком волнует своей неодушевленностью. Язык не принадлежит нам, скорее уж мы ему принадлежим. Язык одушевляет нас, делает разумными, то есть до какой-то степени свободными в выборе реакций. Но если мы вложили в куклу свой язык, то почему кукла не оживает? И множатся мифы и легенды об оживающих статуях, куклах, машинах. Где расположена жизнь, сама душа? Что делает материю живой и свободной в выборе? Откуда берется Язык? Почему не оживает кукла? Потому что Дух дышит, где хочет, а где не хочет — не дышит. И человек, создавая кукол, приобщается к чувству сородства Богу и ничтожности перед ним одновременно. Кукла — это испытание зыбкой нерушимости разницы между живым и мертвым.

Кукла демонстрирует нам важнейший закон природы — что посеешь, то и пожнешь. Сам. Кукла учит нас быть богами. То есть одинокими, как и Он в своей ответственности за творение. Что ты вложишь в куклу и насколько в это поверишь, то и получишь. Ты есть и интерпретатор, и Творец, первая и последняя инстанция. И вера (не в куклу!) здесь — единственное спасение от себя самого…

В этом энергетическом поле когнитивного диссонанса зарождается, а, вернее, развивается свой особый мир, особый вид искусства — искусство авторской куклы. Игрушки для взрослых. Впрочем, термин игрушки здесь не очень адекватен. Как правило, этими куклами не играют, хотя многие из них манипулятивны. Над этими куклами медитируют, то есть размышляют о природе бытия.

ПРАКТИКА

В Таллинне есть магазин-галерея авторской куклы в Катарина кяйк и студия авторской куклы во Дворе мастеров на улице Вене. Во Дворе мастеров — дверь и 14 крутейших ступенек наверх. Там мы встретились с мастером авторской куклы Татьяной Мохряковой. «14 ступенек» — это объединение четырех художниц; мы снова живем в эпоху цеховых корпораций или гильдий. В подобных галереях работают с фанатизмом в самом лучшем значении этого слова — преданности своему делу. Мастер-классы — необходимая составляющая подобных объединений. Обмен ручной сноровкой, новыми и старыми приемами работы с материалами чередуется с выставочной деятельностью, где завязываются новые связи и образуются новые продуктивные союзы мысли и мастерства. Искусство куклы тут явно выигрывает в сопоставлении с так называемым совриском — современным искусством, где куратор может продать мазню любого качества богатым идиотам.

Авторская кукла — явление сравнительно новое. Во всяком случае, в специфике именного произведения искусства со всей вытекающей социальной сетью галерей и корпораций вокруг авторская кукла появляется во второй половине 90-х прошлого века. В 1998 году при Союзе художников России открывается секция куклы. Шкала выразительных средств этого вида искусства практически неисчерпаема. Кукла может воплощать любые фантазии в любом материале. Это высоко синтетический вид самовыражения, сочетающий в разных комбинациях элементы магии, театра, скульптуры, живописи, механики, кинетики, танца, пантомимы, карикатуры, пародии. Так шарнирные куклы, плоть которых светится в темноте, а все суставчики двигаются легко и упруго, — это достижение в области новых технологий. Здесь есть свои звезды и свои легенды. Мне с почтением и восторгом говорили о Романе Шустрове, Диме ПЖ, Гуле Алексеевой из России и о народном любимце Райво Койте из Вильянди. Он делает керамические танки с вращающейся башней и вообще неистощим на выдумки. У нас в Эстонии работает множество очень талантливых мастеров. Оригинальных и традиционных одновременно.

Идея каждой авторской куклы уникальна, но есть нечто общее, что позволяет опознать именно куклу. Это общее тоже сложно синтетично и зависит от интерпретатора, но мне кажется, что доминирует в этом идеологическом комплексе ностальгическая память о детстве. Кукла — воспоминание, мемориал детства. Воображаемый друг, твое альтер эго, она представляет свой альтернативный мир. Где живут такие скунсы с человеческими лицами, сжимающие в тонких изысканных пальцах перламутровый наутилус? Из какого райка эта Коломбина-амазонка, сидящая на трости?

Любое произведение искусства отражает прежде всего внутренний мир самого художника-автора. Это азбука. Но кукла в особенности. В Ереване в музее неистового Параджанова я видела его кукол, рассказывающих сказки «Тысячи и одной ночи» и в маленьком грузинском городке, и в советском ГУЛАГе. Вот передо мной ехидный неубиваемый Параджанов в лагерной робе. Все они — Параджанов, он общается со мной при помощи своих кукол, и я слышу и вижу все новые и новые грани его личности. Он ушел, но он остался. Так же неистощим в своих видах и проявлениях Арарат, который виден с балкона его музея.

Часто кукла живет дольше своего создателя. Кукла, в сущности, бессмертна, ведь она не жива. Но смертный создатель сохраняет себя в кукле до востребования нового интерпретатора. Тем самым получая шанс на бессмертие. До тех пор, пока мы будем иметь материальные свидетельства индивидуальности автора куклы, мы, в принципе, можем восстановить сознание автора. Следует еще раз подчеркнуть, что без интерпретатора-наблюдателя извне вся эта система не работает.

Конечно, главный признак авторской личности — это слово. Кукла не совсем бессловесна — мы наделяем ее нашим внутренним голосом. С поправкой на внешние особенности и отличия представленного образа. И это сочетание оказывается очень продуктивным в процессе (само)идентификации личности.

Мое эссе можно было бы так и озаглавить «Кукла как искусство прогрессирующей рефлексии. Стадия зеркала». Слава Жаку Лакану :).