Игорь Котюх и его майевтический инфантилизм

Игоря Котюха часто упрекают в непоэтичности. Мол, что это за фигня, называется стихами, а никаких формальных признаков стихов нет. Хотя это не совсем правильно — как раз формальные признаки есть. Потому что теория стихосложения говорит нам о том, что стихами является всякий текст, записанный в столбик. А отсутствие рифмы и зримо ощущаемого ритма в наше время может напугать только сильно неподготовленного читателя. А такой, полагаю я, просто не возьмет в руки новую книгу стихов Игоря Котюха «Эстонский дизайн» (Kite, 2013).

Говорить о содержании сборников стихов не приходится в принципе. О чем вообще могут писаться стихи? О том, что волнует автора в момент написания каждого конкретного текста. Это может быть сиюминутное лирическое переживание или какое-то давно наболевшее размышление, просто зарисовка с натуры или текст, написанный ради мимолетной игры слов. Если вкратце, то все эти элементы присутствуют и в новом сборнике Котюха. А в дополнение к ним присутствуют еще и его переводы различных эстонских авторов, призванные привлечь внимание к крайне важному элементу творчества автора: Игорь Котюх — поэт баланса. Во всех смыслах этого слова. Он балансирует на толстом суку между эстонской и русской традициями стихосложения, произвольно склоняясь то в одну, то в другую сторону. Точнее, являя собой такую вот своеобразную фигуру, которая пытается зачерпнуть земли с эстонской стороны и естественным образом перемешать ее с русской почвой. Если и не всегда получается именно то, что задумывает автор, то, во всяком случае, наблюдать за этими процессами всегда интересно.

Одновременно с этим он балансирует на тончайшей грани между чистой лирикой и аналитической, рассудочной поэзией, эквилибристически размахивая руками и умудряясь не свалиться ни в ту, ни в другую сторону. Наверное, это и есть единственная возможность найти свой путь, которым никто до тебя не ходил, просто потому что физически был не в состоянии — вестибулярный аппарат не так хорош. Котюх идет по этим где тонким, где более основательным жердочкам, идет смело и даже упрямо. И вопроса «куда?» вообще нельзя ставить. Ни один, я полагаю, литератор, художник и прочая никогда не в состоянии сознательно объяснить, куда он движется. Вперед, а там видно будет.

В каком состоянии человек является ровно человеком — и не кем более?

Как мне представляется, в отчетном сборнике Игорь отказался от универсальных попыток объединения эстонской и русской поэтических парадигм. Ключевое слово — универсальных. Он уже давно объединил их для себя, он давно их обе растворил и равномерно ими пропитался. Что получается в результате? У меня нет этому другого определения, кроме того, что в результате получается поэзия Игоря Котюха, получается «Эстонский дизайн». Что, если уж говорить простейшими категориями, хорошо, потому что непохоже. Ни на что не похоже. Гипотетически можно предположить, что это похоже на то, как если бы современный эстонский поэт — какой-нибудь строго определенной формации, не берусь определить, какой, тут вопрос тонких ощущений — вдруг в совершенстве выучил русский язык и стал сочинять стихи на русском. Возможно, это было бы похоже на поэзию Котюха. Но вот Каплинский же (переводы которого тоже есть в книге) так и поступает — но нет, черт возьми, не похоже.

лирический герой Котюха ничего не принимает на веру, ничего не объясняет, во всем если не сомневается, то уж точно «пытается дойти до самой сути»

В этом сборнике, как кажется, лирический герой Котюха больше всего занят двумя проблемами. Первая из них — это проблема выбора и самоидентификации, поиск ответа на вопрос «кто я такой, что я здесь делаю и куда иду?». Поскольку и автор, и его лирический герой — личности спокойные, выдержанные, не склонные к крайним внешним проявлениям эмоций, то для того чтобы ответить на все эти вопросы, они рассматривают, пристально и беспристрастно, все аргументы сторон. Вернее, они предъявляют эти аргументы читателю, чтобы тот не менее добросовестно их рассмотрел и проанализировал. Сам-то лирический герой уже давно все для себя решил: он пытается совмещать, он пытается добиться баланса, и он уже научился не падать с тонкой доски, не говоря уже о толстой. И хочет теперь одного — чтобы читатель (чуть не написал «зритель») также дал ему на это карт-бланш. Притом он хочет получить этот карт-бланш на соединение плохо соединимого не путем уговоров и убеждений, а эдаким сократическим методом: как древнегреческий философ мог довести до белого каления своими вопросами, точно так же и лирический герой Котюха ничего не принимает на веру, ничего не объясняет, во всем если не сомневается, то уж точно «пытается дойти до самой сути».

И читателя довести. Не до каления, до сути. Довести так, как он умеет — путем рассматривания вещей и явлений со всех сторон. Избегая однозначных оценок. Пытаясь во всем найти две стороны. И находя. Даже в самых ужасных явлениях, если бы он о них писал, полагаю, Котюх умудрялся бы находить вполне положительные стороны.

Его наблюдение за реальностью по-прежнему наполнено искренним детским любопытством и удивлением по отношению к открывающейся картине мира

Вот это, собственно, и есть тот второй вид деятельности, которому лирическое альтер-эго Игоря Котюха также уделяет много времени в сборнике: наблюдение за реальностью. Прием сам по себе не новый, в наших широтах особенно. Рижская текст-группа «Орбита» фактически на бесстрастном, порой фотографическом фиксировании реальности и сделала себе имя. Но у Котюха все немного не так, как у «орбитян». Его наблюдение не бесстрастно, не холодно и не отстраненно. Его наблюдение за реальностью по-прежнему наполнено искренним детским любопытством и удивлением по отношению к открывающейся картине мира. Оказывается, довольно замечает он сам себе и читателю, бывает еще и вот так. Иногда едешь в поезде, как пел совершенно другой человек по другому поводу, и с тобой происходит вот такой вот разговор. Или еще что-нибудь. Приходит удивительная смска. Попадается потрясающая история жизни, которую хочется изложить на бумаге, перевести с эстонского. Или бросается в глаза интересный заголовок СМИ. А если к нему приложить следующий заголовок, а к ним еще следующий, смотрите, как прикольно получается — получается целое стихотворение.

И наблюдать за этим персонажем, наивно рассматривающим мир и в то же время препарирующим избитые, казалось бы, факты, с этим миром связанные, повторюсь, дико интересно.