FORMÉS — бренд про примирение с самим собой

Мария Осиповская — участница проекта Creative Narva, в ходе которого сформированные непосредственно на проекте команды в течение трех месяцев учились и работали под руководством всемирно известных дизайнеров, швей, фотографов и в итоге представили свой бренд и первую коллекцию модной одежды. Финал Creative Narva прошел в январе этого года и принес команде Марии «FORMÉS» не только третье место, но и признание зарубежных коллег. Мы поговорили с Марией о том, каково это — делать первые шаги в модной индустрии, выстраивать философию собственного модного бренда и чувствовать себя частью Эстонии.

Последние семь лет ты занималась графическим дизайном. В Тартуском университете изучала городское планирование и урбанистику. Как так получилось, что теперь все твое время посвящено моде?

Мода — это моя давняя страсть. Я из поколения MTV, и, когда нам подключили кабельное телевидение, я много смотрела Fashion TV. Ты видела наш город, его постсоветское пространство — нам очень хотелось знать, что творится в мире. Интернета еще не было, и тогда Fashion TV был нашим единственным каналом в какой-то волшебный и удивительный мир, где совмещались музыка, мода, красота, позиционирование себя, некая свобода, возможность играть, быть другой. Шитьем и вязанием я особо не увлекалась, но мне нравилось сочетать вещи.

Однажды, когда я была классе в седьмом, бабушка показала мне объявление о том, что журнал «7 дней» проводит конкурс эскизов. Я отправила свою работу и получила главный приз. Было приятно, но дальше я модой заниматься не стала. Если говорить об образовании, то пару лет назад мне захотелось приобрести какие-то навыки в этой области, чтобы лучше разбираться в огромной индустрии моды. Я взяла длинный курс Fashion Business в Санкт-Петербургской Академии моды и бизнеса. Там я получила прикладные знания: к нам приходили менторы, которые построили свои модные бренды, закупщики и так далее. Был очень интересный курс истории моды — благодаря ему стало понятно, насколько задумки дизайнеров внедрились в нашу повседневную жизнь, насколько мода связана с философией, политикой, войнами. Например, в военное время женщине нужно быть более сильной, и она надевает пиджак с мужского плеча.

Но чем тогда можно объяснить маскулинную линию плеч пиджаков в 1980-е?

Движение стилей волнообразно: когда слишком много чего-то романтичного, хочется уйти во что-то брутальное. Когда от этого устают, хочется опять нежности. Человеку постоянно хочется чего-то нового, поэтому мода циклична.

Как так получилось, что этой зимой ты выпустила свою первую коллекцию одежды?

Я сделала это не одна. У нас команда. Все началось с того, что у меня имелся определенный багаж знаний, полученный в Академии,
и я думала, как их можно было бы применить. И тут я прочитала информацию о том, что Creative Narva делает проект, в рамках которого каждый может построить свой модный бренд. Я подумала: «Отличная возможность». Конечно, мне очень помогла мама, потому что тогда моему ребенку было всего восемь месяцев. Мама гуляла с моей дочкой, я посещала лекции и воркшопы. Пришла я туда с чистым сознанием, хотела найти кого-то, с кем мне было бы интересно поработать. Сперва я стала помогать одной команде, потом встретила Олега Трофимова и поняла, что мы с ним на одной волне, что глаза у него горят. После некоторых пертурбаций в итоге нас сейчас трое: я, Олег и Даша Буркова. На мне больше дизайн, видение бренда, маркетинг, Олег занимается дизайном и поиском идей, Даша — дизайнер и швея.

То есть ты создала бренд со случайными людьми?

Да. С Дашей мы когда-то росли в одном дворе, но опыта сотрудничества у нас не было. Мы сейчас находимся в процессе создания команды, нужны еще люди.

Какой был приз на конкурсе Creative Narva? Что вы собираетесь делать дальше?

Приз — поездка в Швецию, где мы встретимся с различными дизайнерами, наладим контакты с бутиками, чтобы выставлять там наши вещи.

Первая коллекция была больше для подиума — нужно было показать ДНК бренда. Теперь мы отошьем определенное количество тех вещей, к которым есть интерес и которые проще стилизовать и носить каждый день. Их через месяц-два можно будет приобрести.

Кто у вас шьет — Даша?

Шьет Даша, но мы будем брать людей из профтехучилища, кому это интересно, у кого есть амбиции развиваться вместе с нами. Мы удачно выстроили бренд — мы видим, что наша одежда и эстетика интересны, например, в Великобритании.

А как же опытные швеи с Кренгольма?

Как-то мне надо было несколько своих вещей подшить и переделать. Я была удивлена, насколько все швеи заняты! К тому же у нас одежда нестандартная, и мыслить надо нестандартно. В качестве примера: у нас платье с одним рукавом, и швея, которая его шила, просто по привычке вырезала два рукава. У нас другой подход к одежде: асимметрия, ненадуманность, апсайклинг, то есть повторное использование материалов.

Что значит «ненадуманность»?

Хочется, чтобы одежда жила какой-то своей жизнью, чтобы это была характерная одежда. У нас сейчас был заказ для съемки для украинского Vogue…

Ничего себе! Как они вышли на вас?

Нами заинтересовалась девушка, которая была ментором в Creative Narva, она стилист из Лондона, работает в американо-британском онлайн-журнале Document. Когда раздавали призы, она подошла ко мне и сказала: «У вас была очень крутая коллекция, все было очень здорово, но, на мой взгляд, вас подвела фотосъемка. Я вижу, как сделать так, чтобы ваши вещи произвели более сильное впечатление. Давайте я вас сфотографирую и сделаю интервью для Document?» Конечно я согласилась. Ей нравится наша эстетика, она ее чувствует. Это не просто нечто постсоветское, наш бренд — это исследование на тему «Кто мы такие?». По сути, наш бренд родился из задания, которое нам дали менторы в Creative Narva. Название первой коллекции у всех команд было «I am real» («Я настоящий»). При этом коллекции получились очень разными. Мы с Олегом искали точки соприкосновения, разговаривали, показывали картинки, кому что нравится. В своей коллекции мы пытались связать прошлое, настоящее и будущее.

То есть вас не стоит относить к постсоветской моде а-ля Гоша Рубчинский и Vetements, которая сейчас в тренде?

Нет-нет. Мы просто где-то играем с этой романтикой, потому что активно используем апсайкл — даем новую жизнь старым вещам. Очень здорово переделывать вещи, тем более если это знаковые вещи: мы, например, переделали пиджак следователя. Но еще у нас много нежности, романтики.

Если ты посмотришь наш Instagram f.o.r.m.e.s, то увидишь, например, яркое платье, которое совсем не ассоциируется с советским прошлым. Но есть и юбка из настоящих полицейских рубашек. (Мария показывает разные фотографии в Instagram.) А здесь у нас кардиган из шерсти мериноса. На одной его половине золотыми нитками вышит герб Эстонии, на второй — герб России. Пуговицы — эстонские и старые советские. Это очень крутая вещь, потому что она передает дух людей, живущих здесь. Это история о том, что у нас есть люди с двойным гражданством, хотя это и нелегально. Для следующей коллекции мы хотим сделать такое платье, а может, и пальто. У нас есть платье и топ с хрустальными деталями — помнишь люстры, которые были в каждой советской семье?
А это пиджак из мужских брюк, и в него вшиты эстонские кроны.

Если докапываться до сути, почему наш бренд настолько волнует и нас самих, и других, то причина в том, что он очень сильно связан с нацменьшинствами региона. Это немного политическая история, мы поднимаем вопросы самоопределения.

Для тебя лично это важный вопрос?

Очень важный, потому что много раз мне приходилось давать на него ответ. Он интересовал не столько меня, сколько людей вокруг, особенно иностранцев, которые приезжали сюда после событий в Крыму. Но я не договорила… Наш бренд — про примирение с самими собой настоящими. Понимаешь, я из Эстонии, я здесь родилась и всю жизнь прожила, эстонцы — это ведь не только по крови. Но для якобы «настоящих» эстонцев мы — не эстонцы. А мы не хотим доказывать, что мы эстонцы. Примиряемся со своими корнями, с тем багажом, что у нас есть. Не пытаемся доказывать, что говорим идеально по-эстонски… Мы никому в этом плане ничего не должны. Я просто вижу некоторую угнетенность среди русских, особенно в Таллинне, — они чувствуют себя людьми второго сорта. Есть некоторая неуверенность в себе из-за своей национальности. Мы с помощью одежды предлагаем избавиться от этого ощущения. Взять старые вещи, которые ассоциируются с советской культурой, и показать, что с этим можно круто поиграть и не стесняться того, что ты русский в Эстонии. Это твоя особенность, и она интересна.

Какими тремя словами ты охарактеризовала бы бренд?

Романтичность, творческая переработка утилитарной одежды — форм таможенников, полицейских — и современность. Мы вдохновляемся современными историями, хотим, чтобы мода отражала ощущения современных людей. Например, почему пиджаки опять в моде? Женщине захотелось быть более сильной и свободной. Мне очень понравилась история Леди Гаги. Она помогает девушкам, которые, как и она сама, стали жертвами насилия, в том числе читает им лекции и занимается с ними. Когда она прославилась, продюсеры лепили из нее определенный образ и давили на нее, вплоть до того, что она должна сделать пластическую операцию и поменять форму носа. И как-то в Instagram я увидела у Леди Гаги пост, который хорошо применим к философии нашего бренда. Ей нужно было выходить на сцену на вручении какой-то премии, в шкафу висело много платьев, но в итоге она берет не одно из этих красивых платьев, а огромный мужской пиджак от Марка Джейкобса и впервые говорит во всеуслышание о том, что ее изнасиловали, и о том, что «я почувствовала, что этот пиджак меня защищает. Сегодня я намерена вернуть власть себе, сегодня я пришла в брюках». Так и наш бренд замешан на откровенности и осознании того, кто ты и чего ты хочешь.

Какие ваши следующие шаги? Все это требует денег…

Сейчас мы вкладываем свое время и деньги. Для создания первой коллекции кто-то берет кредит, кто-то занимает у друзей. Ведь для начала нужно показать то, что ты хочешь транслировать.

Если подробнее о следующих шагах: съездим в Швецию, будем делать вещи на продажу в бутиках, допустим, в Таллинне и Питере. Наше преимущество в том, что вещи подходят и для мальчиков, и для девочек, размер можно регулировать.

За год мы должны пошить новую коллекцию, которая будет продолжать тему «I am real». Уже есть идеи. Мы хотим привлечь местных стрит-арт-художников, которые делают, например, теги на стенах. Надо смотреть, что передает местный колорит, что у людей из Нарвы в мозгах и сердцах, что они выплескивают на стены. Ведь мы не просто шьем одежду, мы исследуем себя, свое поколение, то, кем мы являемся, и то, каково наше прошлое и какое будущее оно нам может подарить.

А как твой партнер Олег, мальчик двадцати лет, относится к переосмыслению прошлого, которого он никогда не видел?

С точки зрения глубины концепции все додумываю я. Люблю разбираться в кодах, почему что-то хорошо, а что-то плохо. А кто-то просто чувствует, что вот это будет на волне. Олег действует интуитивно. Он смотрит очень много современных показов. Да и все равно мы все из русских семей, и тема приграничного города у нас так или иначе поднимается. Олег в любом случае является плодом нашего общества
и региона.

Объясни мне, человеку, далекому от визуального самовыражения, как философия бренда обретает воплощение в одежде?

Мне кажется, это очень просто. Мы же мыслим материально: если речь идет о мягком, романтичном образе, соответственно, мы берем ткани, которые обладают такими же свойствами. Это процесс дизайнерского мышления, и так как я давно работаю в этой сфере, то для меня все вещи, о которых я говорю, сразу визуализируются. Но все зависит от конкретной вещи. Для Vogue нас попросили сделать платье из белых мужских рубашек. Хотелось сделать так, будто оно само по себе собралось, что-то асимметричное и ненадуманное. Вы делаете так, и так, и так, потом — раз! — все перевернули, надели совсем по-другому и поняли, что так даже комфортнее и выглядит классно. Так что сложно однозначно ответить, как «собирается» одежда. В крупных компаниях много дизайнеров сидит и рисует и есть один, который говорит: «Это идет, а это не идет, здесь цвет хороший, здесь — детали. Соберите из этого что-то цельное». Дизайнеры идут и опять рисуют…

Есть ли сейчас в моде революционеры? Или мы живем настолько в пост-пост-пост время, что это невозможно?

Историки моды говорят, что после 2000-х ничего нового не изобрели. Теперь это некая ностальгия и коллаж из деталей разных годов. Кто действительно создает тренды, так это заводы по производству тканей. Они придумывают, какой цвет будет в моде, и изготавливают огромное количество разных тканей соответствующих оттенков. Это значит, что через два сезона на подиуме будут платья из этих тканей, а до женщин в Нарве или Таллинне этот тренд дойдет через несколько лет. Модные дизайнеры постоянно экспериментируют с материалами, но ткань остается их основным инструментом, поэтому они зависимы от дизайнеров крупных заводов по производству тканей. Отчасти поэтому сейчас в тренде апсайклинг. Важна не ткань, а то, что ты транслируешь при помощи одежды, — твоя жизненная позиция, интересы и ценности.