ВПЕРВЫЕ ДАННЫЙ МАТЕРИАЛ БЫЛ ОПУБЛИКОВАН В 12-м НОМЕРЕ ПЛУГА ЛЕТОМ 2011 ГОДА.
Мы шли по Нарве с диким воем
В «Ро-Ро» недавно покутив…
Вот куда ни приедь стихов почитать, всюду обязательно встретишь поэтов и слушателей, в известной, конечно, пропорции, но без них все равно никак не обходится. Совсем другое дело читать в Нарве, вдалеке от Амстердама, в клубе «Ро-Ро», на втором этаже, между пуфиков. Ни поэтов тебе, ни слушателей, ни прочей богемы — самые нормальные люди собрались, ни вреда от них, ни пользы: дружелюбные, здороваются с тобой, общаются, как будто мы знакомы. Приятные это люди, люблю таких. Но это потом стало ясно, а вначале страшная присказка.
Несколько раз повернул не туда, потом опять не туда. К счастью, три правых поворота иногда заменяют левый, и вот качу под горку да по узкой улочке под знак крутой спуск 100/500% (кстати, в ЗоДД-е проценты на знаке обозначают отношение длины к крутизне уклона), затем — набережная, пару лежачих полицейских, явно выше нормального дорожного просвета, и добротные деревянные двери с железным кольцом. При входе — настоящая охрана в виде двух здоровых ребят, осуществляющих строгий фэйс-контроль. Что удивительно, контроль был именно фэйс-, а не покет- там или бэг-. Не окажись я занят акробатическим подъемом по неосвещенной лестнице, скорее всего, подумал бы что-нибудь о физиогномике или врожденной интеллигентности, но не успел — оказался в небольшом уютном зале, где можно сидеть хоть так, хоть сяк и всяко тебе будет любо. Я не удержался перед развратом в баре и по самым голостуденческим ценам взял пинаколаду с ананасовым соком, сел в угол и запарился на тему, что я никого не знаю и сижу один, как какой-нибудь там поэт. Но, еще не закончив коктейль, я все понял! Это же было как дважды два, как «жи» и «ши», как Лелик и Болик: все эти люди и были чуваками, нэодибилами, корчмарями, Безфарами, Днепрами, Сашеньками, Сильверами всех номеров настолько, что я заказал себе еще одну пинаколаду.
А потом они читали стихи: веселые и грустные, плохие и очень плохие, и хорошие стихи читали. Но во всем этом был особенно-нарвский психологический момент: никто из-за этих стихов не парился — ни читающие, ни слушающие. Всем все нравилось! А когда кому-то не нравились стихи, ему нравилось то, что происходило, а когда ему нравилось то, что происходило, то и стихи оказывались как нельзя к месту. Плохие стихи проходили так же безобидно, как подошва уличных кед по темным брюкам, а хорошие запоминались и бродили то ли вином, то ли Диогеном в бочке головы.
И когда уже за полночь мы курили контрабандные сигареты, глядя на ту сторону реки, где всегда почему-то лают собаки и горят беспощадно белые фонари, я зачем-то сказал, кивнув на тот берег:
– Там русские…
– Нет, – ответили мне, – это мы русские, а там… россияне.
Вот такие дела.