Вера Прохорова: Да, мы разные, но до чего же интересные!

SvetlanaTorba

Все, что я умею в журналистике, я усвоила за те полтора года, что работала репортером в экономическом издании «Деловые ведомости». И моим основным учителем была заместитель главного редактора Вера Прохорова. Довольно строгая, любящая подколоть и неимоверно терпеливая. Было это около 10 лет тому назад. Не так давно, читая сборник рассказов Андруса Кивиряхка, я увидела знакомое имя — Вера Прохорова значилась переводчиком. Какой же сочный и богатый язык у ее переводов, местами даже краше, чем в оригинале. Воспользовавшись личным знакомством, я напросилась к Вере в гости, и мы поговорили о состоянии русских СМИ Эстонии, о ярких фигурах в современной эстонской литературе и о буднях переводчика этой литературы.


Я случайно узнала, что 25 лет назад Вы стояли у истоков газеты «День за Днем». Как и почему она была создана?

Время было такое, что газету можно было за два дня сляпать и начать выпускать. Тогда Ханс Х. Луйк занимался газетой «Eesti Ekspress», и у него возникла мысль создать русскую газету. Сам он эту идею быстро отбросил, но отдал другим. Это были четыре юных мальчишки, абсолютных эстонца: Яано-Мартин Отс, Хенри Кяспер, Аап Тянав (он и стал главредом) и Аллан Соон. Я уже не помню, каким образом они встретились. Но как-то собрались в кафешке, выпили и придумали газету вплоть до названия.

То есть это был бизнес-проект?

Да. Попервости деньги на него ссужал Луйк, но очень скоро газета стала набирать обороты, потому что в то время не было вообще ничего подобного. Мальчишки были современные, мыслили иначе. Кроме того, они были эстонцами и почему-то считали, что знают, что нужно русским. И можно сказать, что угадали. Газета пошла.

Со второго номера начали искать русского редактора и, как они утверждали, куда и к кому бы ни обращались за советом, всюду им говорили «О, есть одна такая!» — и называли меня. Я не знаю, насколько это правда. Но они действительно вышли на меня, а работала я в то время редактором в журнале «Радуга». Кстати, в «Радуге» я тоже была с первого дня ее основания.

Вначале работала параллельно в двух изданиях, потом все же пришлось выбирать, и я пошла в газету, потому что это было что-то современное и новое. И понеслось.

Почему Вы ушли оттуда?

Аллан (Соон) зажегся идеей своего журнала и сманил меня с собой. Да и сманивать особенно не пришлось, все новое тогда манило и завораживало.

И полтора или два года мы выпускали ежемесячный журнал для всей семьи «Русский экспресс», о котором сейчас мало кто помнит. Но потом не стало денег, потому что мы начали без спонсоров, крутились-крутились, и пришлось это дело прикрыть.

После чего Рытов (прим. автора: Игорь Рытов — глава издания Äripäev) призвал меня в открывающуюся газету. Аллан уже работал в эстонской части этого издания журналистом, и ему поручили создание русской версии Äripäev. Он стал главным редактором, я — его заместителем.

Почему, на Ваш взгляд, закрыли газету «День за Днем»?

Если честно, у меня на этот счет своего взгляда и нет. Это общая тенденция, все ведь изживает себя. Мне кажется, она стала неинтересной. Кроме того, они с «МК» в своей изначальной идее дублировали друг друга. Я не чувствую пустоты из-за закрытия «День за Днем» и «Постимеэс».

А после того, как почти всех журналистов из печатной версии «День за Днем» перетащили в онлайн-версию, последняя, мне кажется, проиграла, потому как туда люди идут не за этими громоздкими материалами, которые журналисты «Дзд» привыкли писать, а за короткими новостями.

Что сейчас можно сказать о рынке русскоязычных СМИ Эстонии, и каким видите его через 10 лет?

Здесь так мало русскоязычного потребителя, что по одной газете в каждом сегменте уже вполне хватило бы и 10 лет назад. Одна газета общая, новостная, один семейный еженедельник, одна газета для деловых людей и так далее.

К сожалению, беда всех изданий в том, что нет журналистов. Хотя мой опыт показал, что лучшими журналистами становятся узкие специалисты в своей области, а не журналисты по образованию. А сейчас Пед (прим. автора: Таллиннский университет) выпускает якобы журналистов. Мне в большом количестве попадались птенцы этого гнезда, но журналистов среди них не было, как и людей по-настоящему грамотных, тем более — эрудированных. А уж когда Эстонско-американский колледж готовил журналистов, так приходили ребята, которые не понимали разницы между пиаром и журналистикой. Полный мрак был!

Как Вы думаете, почему в журналистику идут «не те» ребята?

Престиж профессии упал и будет падать дальше. Люди, которые начинают заниматься этим ремеслом, не умеют думать, плюс им никто не объяснил, что это профессия высокая и благородная.

Помню, когда я работала в «Молодежке», к нам приходили молодые, так они же просто робели и, затаив дыхание, бежали на дело, старались, писали, переписывали. У нас даже была девушка, которую приходилось за руку тащить в кассу за гонораром: «Да как, за что? За это счастье мне что, еще и деньги платят?!»

Что интересно, когда в свое время мы объявляли о наборе репортеров в «Деловые ведомости» (это все же газета не для обывателя), иногда приходило до сотни и больше резюме, в том числе от поварих, нянечек детского сада и так далее. И «повариха» порой сопровождала свое резюме игривым фото с полуобнаженкой — по ее мнению, это должно было выгодно выделить ее среди прочих кандидатов. Меня до сих пор интересует, почему они считали, что могут работать в экономической газете!

Мне кажется, здесь свою роль сыграли технологии, которые с легкостью донесут твой пост в блоге до сотен читателей. Удовлетворить потребность во внимании к собственному имени теперь очень просто…

Кстати, да. Думаю, лет через 10 печатных изданий как таковых не будет.

Вы мастерски владеете русским языком. Какие чувства вызывали у Вас безграмотные журналисты, и попадали ли они все же в газету?

Первая мысль: «К стенке учительницу!». Но если серьезно, то мы пытались отсеивать таких уже по резюме. Если там был какой-то игривый или пошлый ник, значит, сразу в сторону. И еще нужно было написать текст «Почему меня следует взять на работу». И если в нем было больше трех грамматических ошибок, никакого вопроса и не стояло. Так что совсем с безграмотными я старалась не сталкиваться. А второй отборочный тур, как правило, выявлял и тех, кому резюме кто-то поправил.

Теперь от прозы жизни перейдем к поэзии, а точнее, к Вашему переводческому труду. Как складывались Ваши отношения с эстонским языком?

Все мои корни по материнской линии из Эстонии, в доме мама свободно говорила по-эстонски. Росла я в районе Каламая, где были закрытые дворы, и мне повезло, что в домах жили эстонские ребята. Поэтому эстонский я знаю из песочницы. Интересно, что одна девочка у нас во дворе была глухонемая, приходилось жесты сопровождать артикуляцией, произносить все слова правильно и к месту. Эта глухонемая эстонка очень любила учить русский язык. Я писала ей слова латинскими буквами палочкой на земле.

А пригодился мне эстонский язык уже в «Молодежке» и в «Радуге», где я и начала переводить. К серьезной работе в качестве переводчика меня подтолкнул писатель Тээт Каллас, за что я ему благодарна по гроб жизни.

ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ ПЕРЕВЕСТИ ПИСАТЕЛЯ, Я ДОЛЖНА В НЕГО ВЛЮБИТЬСЯ.

Ваши любимые эстонские писатели?

Это очень трудный вопрос. Для того чтобы перевести писателя, я должна в него влюбиться. Без любви дети у меня не рождаются. Поэтому все, кого переводила, это все мои любимые писатели. Но абсолютный лидер в любви — это Мехис Хейнсаар, конечно.

Кстати, Вы с ним встречались? Он ведь такой неуловимый.

Все же встречалась, хотя он и отшельник. Ему можно написать мэйл, а ответ получить через полгода. Но я ему все прощаю, потому что он гений. Это писатель не эстонского ландшафта, хотя и очень эстонский. Это писатель мира. Мне не только его посчастливилось открыть и для себя, и для нашего читателя, но и Марта Кивастика, Армина Кыомяги, короткую прозу Андруса Кивиряхка, сказочника Маркуса Саксатамма, а также я реанимировала двух классиков — Арво Валтона и Тоомаса Винта, которых в новое эстонское время никто не переводил.

На самом деле я не такая нахалка, какой сейчас кажусь, перечисляя свои достижения. Просто однажды один мой друг-эстонец сказал мне: «Кто еще твой хвост поднимет, если не ты сама (Kes koera saba kergitab, kui mitte koer ise)». И я теперь себе об этом постоянно напоминаю. Ведь иначе никто не заметит!

Вы ощущаете недостаток внимания?

Труд переводчика — он незаметный априори. Когда восторгаются стилем и красотой произведения писательского, редко вспоминают, что они это поняли благодаря переводу. О переводчиках практически нигде не упоминается, доброе слово мы слышим редко. Даже на встрече с русским читателем издатели и писатели часто забывают назвать переводчика. Исключение здесь — Людмила Глушковская, она благодарных слов не жалеет, спасибо ей.

Поначалу это пренебрежение не только удивляло, но даже немного задевало, но потом философское отношение к жизни взяло верх: я делаю то, что мне нравится, потому что автору это нужно и литературе это нужно.

Хотя опять же вопрос — нужно ли это литературе? В свежем списке номинантов на премию фонда «Капитал культуры Эстонии» в части переводов с эстонского на другие языки представлено шесть языков — есть даже норвежский и датский, но нет русского. Как будто на этот великий, да-да, именно великий язык никто не переводит. Причем, когда разговариваешь с самими писателями, они прекрасно понимают всю перспективность появления их труда на русском, а некоторые — так просто издаются в российских издательствах, на российском рынке распространяются и, надо сказать, успешно.

Это к вопросу о признании нашего труда, которое крайне важно для того, чтобы возникла хоть какая-нибудь молодая поросль после нас.

Это как раз один из вопросов, который я хотела Вам задать. Что будет дальше с переводом с эстонского на русский язык? Сейчас переводчики в основном пенсионного возраста. И есть еще П.И. Филимонов, но ему наверняка интереснее писательский труд.

Я бы даже сказала, что глубоко пенсионного возраста. Начались уже все болячки, всякие проблемы, поэтому нет сил еще и переводить. Мне пока удавалось выпускать по две-три книги в год. Как?
А я после ухода из газеты устроила себе рабочий день: с 5-6 до 12-13, не разгибая спины, перевожу. Потом это дело откладываю, занимаюсь внуками и другими делами. «Норму выработки» устанавливаю сама в зависимости от трудности текста и если ее не выполню, чувствую себя, прямо сказать, неважно.

Разве будут так работать молодые переводчики, даже если они появятся? Нет, конечно. Этим трудом надо заболеть, ловить от него кайф, даже не имея морального признания и физического заработка. Такой труд не кормит, а у молодых другие приоритеты, и это естественно, их можно понять.

Каким переводом Вы больше всего гордитесь?

Этой кучей книг и горжусь (прим. автора: на столе башня из 16 книг)! Ни за одну из них мне не стыдно. Двадцать раз редактирую свой перевод, прежде чем выпускаю в свет. Потом, если повезет с редактором, еще что-то выловится. А с редакторами мне по большей части везет. Кстати, думаю, что лучше, когда редактор не владеет эстонским, но полностью доверяет переводчику и в совершенстве владеет русским. Всегда с удовольствием откликаюсь на всю правку, хотя вынуждена признаться, что ее бывает мало. Я рада, но все это тяжкий труд. Каждое свое утро начинаю с правки переведенного накануне и так до тех пор, пока не перестаю спотыкаться. Перевод и редактура — это две неразделимые вещи. Понимаешь, Олеся, если делать, то делать хорошо. Это самое главное правило. Если способна на халтуру, то тогда лучше не делать. Истина банальная, которая неведома очень большому количеству молодняка, к сожалению.

Многие говорят, что хорошо читать книги в оригинале. Какие переводы с эстонского, на Ваш взгляд, не уступают оригиналам?

Переводы Татьяны Верхоустинской не уступают оригиналам. Переводы Эльвиры Михайловой и Марины Тервонен крайне достойны.

ТЕКСТ ИМЕЕТ СНАЧАЛА МЕЛОДИЮ, ПОТОМ ЗАПАХ, ПОТОМ ВКУС, А УЖЕ ПОСЛЕ ИДУТ СЛОВА.

Как поймать правильную интонацию текста? Сразу ли это удается, или сперва делается какой-то перевод, который приходится переделывать?

Правильный вопрос! Хейнсаара, например, без интонации вообще переводить невозможно. А как ее ловить? Ложишься с оригинальной книжкой автора и начинаешь ее читать как простой читатель. Что очень трудно вначале. Но если это твой автор, ты начинаешь в него въезжать. И потом ничего не стоит перевести его с правильной интонацией, на одном дыхании. Сохранение специфических словечек автора, его строя фразы, даже если это сперва кажется не по-русски, на самом деле, дает настроение, это то, что я называю запахом текста. Текст имеет сначала мелодию, потом запах, потом вкус, а уже после идут слова. И упаси Бог — никакого пробного перевода с намерением переделать его в будущем!

Как вам видится современная эстонская литература? Есть у нее какие-то отличительные черты в контексте мировой литературы?

Вообще-то потрясает то, сколько писателей в маленькой Эстонии и сколько выходит книг. Не все, конечно, достойны прочтения до последней страницы, а тем более перевода. В целом, эстонская литература бывает скучноватой, местами она даже занудлива. Кстати, при переводе русский язык позволяет многое оживить, если, конечно, владеть незатасканными словами. Но недаром же эстонскую прозу до сих пор помнят и любят русские читатели, значит, она того стоит на их-то рынке…

ЖИВОЙ КЛАССИК МОЖЕТ СЕБЕ ПОДОБНОЕ ПОЗВОЛИТЬ. ОН ПОДТРУНИВАЕТ НАД ОБРЕТЕННОЙ СВОБОДОЙ И НАД САМИМИ ЭСТОНЦАМИ.

Мне кажется, что у эстонцев в литературе много иронии.

Не только иронии, но и самоиронии, и это очень подкупает. Живя в государстве, которое относится к себе излишне серьезно, быть писателем с высокой планкой самоиронии — здорово. Как раз сейчас перевела рассказ Валтона «Освободитель». Это такая классная вещь! Живой классик может себе подобное позволить. Он подтрунивает над обретенной свободой и над самими эстонцами. Такой подход очень отличает эстонскую литературу.

Другой вопрос, всегда ли понятна эта самоирония, допустим, российскому читателю. Но, как я уже сказала, интерес к эстонской литературе не иссяк, несмотря на более чем 20-летний перерыв.

Вы утверждаете это на основании обратной связи?

Да, как ни странно, я получаю отклики. Есть из Крыма, Воронежа, Одессы, московский журнал «Октябрь» сам три года назад попросил «что-нибудь из эстонского». С тех пор «Октябрь» каждый год публикует эстонскую подборку. А воронежский литературный альманах «Ямская слобода» напечатал новеллы Хейнсаара с таким комплиментарным введением в его адрес, в адрес эстонской литературы и в мой, что я прямо расчувствовалась. Такая оценка объективного литературоведа со стороны дорогого стоит… Пожалуй, только это и поддерживает морально, помогает не только разжигать интерес к нашей литературе, но и усиливать его, подкидывать в огонь дровишки…

И тут важно думать, что читателю для знакомства предлагать. Нужно учитывать психологию русского человека и на начальном этапе не отпугивать его. Яркий пример тому — название детской книжки Кивиряхка «Весна и какашка», которым оттолкнули от этого талантливого писателя. Жаль, что эту отличнейшую книжку многие русскоязычные родители, не читая, осудили только из-за слова «какашка» и не дали своим детям!

Кто Ваши любимые авторы из мировой литературы?

Столпами для меня всегда были Маркес, Булгаков, Платонов, Амаду. Из более свежих — люблю японцев. Обожаю Харуки Мураками, несмотря на некоторую «поспешность» в переводах, а вот «Норвежский лес» переведен хорошо.

КОЛЬК ПИШЕТ КОРОТКО И ЯСНО, ЧТО-ТО ТИПА КОМПЬЮТЕРНОГО
ЯЗЫКА, НО ПРИ ЭТОМ ОСТРОУМНО, ОБРАЗНО И ЯРКО.

Кто из эстонских писателей обязателен к прочтению?

Из классиков: Арво Валтон, Тоомас Винт, Майму Берг. Я скорее могу назвать молодых. Маарья Кангро очень хороша, но для высоколобых, как и Хейнсаар.

У Юри Колька будет книжка в этом году, это свежее открытие. Он поэт, издал несколько поэтических сборников. Начал писать короткую прозу и остается в ней поэтом, при этом удивительно современным. Что Кольк, что Кыомяги — это действительно ребята 21-го века. Кольк пишет коротко и ясно, что-то типа компьютерного языка, но при этом остроумно, образно и ярко. Очень интересный автор. Его новеллу журнал «Октябрь» в последнем номере за прошлый год напечатал, вместе с новеллой Кивастика — в Журнальном зале можно прочесть.

Как Вы находите своих авторов?

Слежу за журналами «Looming» и «Vikerkaar». Кроме того, у меня есть друзья эстонцы, среди них — одна женщина, которая работает в библиотеке и читает практически все новые книги. И она мне часто что-то советует. Когда ее совет совпадает с тем, на что я сама наткнулась, особенно в «Vikerkaar» (очень его люблю, для меня это марка), то тут же отыскиваю книгу. Если убеждаюсь, что это мое, связываюсь с автором. Кстати, вначале я связывалась с авторами с замиранием сердца, особенно с теми, кого до этого никогда не переводили на русский и кто не из Таллинна — у меня много тартуских. Спрашивала робко «а не имеете ли вы что-либо против того, чтобы быть переведенными на русский язык?» Потому что слухов много, а ведь есть у нас и такие писатели, которые даже молоко не покупают из-за того, что на упаковке надпись на двух языках… Но я в ответ слышала только радостное «Что можно иметь против!». Есть и такие, кто сами обращаются с просьбой их перевести.

А сейчас я уже смело звоню или пишу мэйлы, и реакция всегда очень положительная. Что радует. Да, мы разные, очень разные, но до чего же интересные!


читать на эту же тему